943 год A.R. 11 апреля
За окном барабанил дождь по лужам. Я лежал и молча смотрел в потолок. Что-то изменилось. Что-то определенно изменилось за последние несколько месяцев. И это даже не мое возведение в ранг Аколита. И не состряпанные на скорую руку экзамены по Богословию. И даже не тяжелая черная стрела, надломленная не по центру, а чуть ближе к острому краю, постоянно теперь висевшая на моей шее. Что-то другое. Я повернул голову на бок. Напротив была вторая кровать. На ней спала Китти. Нас поселили в общежитии в одной комнате, вопреки традициям. Странно, но за все то время, что мы провели вдвоем, мы еще ни разу не переспали. Порой мне снятся сны. Эротические сны. Эротические сны, в которых лицо девушки постоянно менялось, переплывало, становясь то по-детски милым лицом Наи, то горящим вожделением лицом Китти. Такие сны начинали пугать меня. Никогда бы не подумал, что меня можно будет напугать ни противником, ни угрозами или пытками, а сомнениями. Я уже сам не понимал того, что творится в моей голове. Дождь продолжал размеренно стучать по булыжникам, из которых выложена мостовая. Где-то вдалеке начал бить церковный колокол. Ему вторил кочет.
Что-то изменилось.
Я сел на кровати, и накинув рубашку на голое тело, подошел к окну. Весь пол перед окном был мокрым. Я забыл его вчера закрыть, и дождь воспользовался этим. Ступив босыми ступнями на влажную деревянную поверхность, я прикрыл одну створку, оставив небольшую щель. Звуки просыпающегося города немного стихли. Я достал из кармана пачку сигарет «Грин-Вэй». Сейчас эти тонкие эльфийские сигареты, чей табак пропитан запахами весеннего леса и мятных трав, приобретают некоторую популярность. Чувствуя себя жертвой моды, зубами вытаскиваю и закуриваю сигарету, первую из бесконечной череды, что сокращают каждый мой день примерно на час.
Но все-таки, что-то изменилось.
Китти что-то пробубнила сквозь сон и повернулась на другой бок. Я мягко улыбнулся, выпуская струю дыма в ее сторону. Посмотрев на комнату, я понял, насколько мы все-таки разные. Ее кровать продолжала выглядеть ухоженной, даже когда она там спала. А я знал, как Китти спит, постоянно ворочаясь с бока на бок, смешно мельтеша ногами, пытаясь подобрать идеальное положение. Но вопреки всему, ее постель выглядит свежевыглаженной, чистой. Моя же, напротив ее, была полной противоположностью. Одеяло лежало смятой кучей в углу, в ногах. Подушка выглядела так, словно ее только что вытащили из курятника. На полу возле кровати вперемежку валялись лекции, ноты на пианино, на скрипку, которую я начал недавно изучать, одна или две книги, закладками в которых служили сигареты, а еще разнообразные чертежи механизмов, блоков, систем блоков, пандусов, кранов и прочего. Возле кровати Китти на полу лежал лишь небольшой пуфик с аккуратно сложенной на нем стопкой одежды. Возникало ощущение, что комната разделена пополам, и этот контраст слишком резко бросался в глаза.
«Эй, Алекс. Что же все-таки изменилось? Что тебя гложет?»
Прошептав это себе, как утреннюю молитву, я выбросил окурок в щель, окончательно захлопнул окно и начал собираться.